Атака на наш разум

Сионистская братва напористо атакует наш разум. В странах победившей демократии (иудейской диктатуры) из обычных людей делают самых настоящих кретинов, заставляя выражаться специально исковерканным языком, и таская в суд...
Политическая правильность

Автор – Татьяна Толстая

«Президент принял делегацию чучмеков» – невозможный заголовок в газете. «Выдающееся бабьё в российской культуре» – невообразимое название для книжки. Это всем понятно: в первом случае задеваются лица неких национальностей (расистское выражение), во втором – лица дамского пола (выражение сексистское). Понятно, что напечатать или на публике произнести схожее было бы оскорбительным хамством, хотя непонятно почему: ни в слове «чучмек», ни в слове «баба» вроде бы не слышится ничего специфически оскорбительного, но так уж исторически сложилось. Грустно.

Слово «чурка» ещё досадное, чем «чучмек»: предполагает тупость, дубовые мозги (я вот умный, а они все тупые). «Косоглазый» – оскорбление: предполагает отклонение от некой нормы. То же «черномазый» – имплицитное утверждение, что белое лучше чёрного; а почему это, собственно? Но, если вы скажете: «эбеновая кожа» или «миндалевидные глаза», то отмеченные внешние признаки прозвучат, как комплимент, ибо в рамках нашей культуры эбеновое и миндальное деревья имеют положительные коннотации (в отличие от дуба).

Недоказуемые утверждения, что белоснежная раса выше чёрной или жёлтой (В работах академика Н.В. Левашова показано, что люди белоснежной расы не лучше и не ужаснее людей остальных рас. Просто белоснежная раса более древняя и, соответственно, безизбежно более развитая, чем другие расы Земли. – Е.Л.), что дамы ужаснее мужчин, звучали очень нередко в истории человечества, а, как всем понятно, от слов люди постоянно переходили к делу и угнетали тех, кого считали ужаснее и ниже. Прозрев и раскаявшись в этом варварском поведении, цивилизованная часть человечества восприняла идеи равенства и братства и, как может, воплощает их в жизнь. И старается поправить не только дела, но и слова, ибо слово это и есть дело. И слово проще поправить. Выражаться и мыслить надо политически корректно.

Так ловлю себя за руку: одну политическую неправильность в этом тексте я уже допустила: употребила слово «братство». Вот к чему приводит многовековое подавление со стороны патриархата! Жалкая, слепая жертва фаллоцентризма, неспособная сбросить с себя оковы мужского свинского шовинизма (male pig chauvinism), я кооперируюсь с угнетателями, сотрудничаю с агрессорами! Я переметнулась на сторону неприятеля. Я обязана была употребить слово «сестринство», невзирая на то, что его нет в русском языке. А теперь пусть будет. Ведь язык – тоже средство угнетения, потому-то этого слова в нём и нет. Язык очень длительно был орудием мужчин, в нём отразилась их многовековая власть над дамами, это они не допустили слово «сестринство» в словарь.

Доказательств сколько угодно. Человечество по-английски mankind, почему не womankind? То-то. Да ведь и само слово woman – производное от слова man, и с сиим можно и нужно бороться. Например, принять написание womyn (во множественном числе wimyn), чтобы хотя бы на письме сбросить с себя унизительные оковы родовой зависимости. Или слова «семинар», «семинарий», которые происходят от слова semen, «семя» – вопиющий фаллоцентризм. Введём слова «оварий», или – вариант – «овуляр», обозначать они будут то же, зато явятся женским вкладом в культуру. (По-русски – яйцарий. «Научный яйцарий по дилеммам освоения космоса»? Тупо, но корректно).

Засилье политически корректного языка и соответственно выражаемых сиим языком политически корректных мыслей и понятий захлестнуло современную южноамериканскую культуру. (Вышеприведённые примеры – womyn, ovarium – не продукт моего натужного остроумия, как может подумать не знакомый с американскими реалиями читатель, а взяты из имеющихся текстов: ими предложено пользоваться, и некие уже пользуются.) Идеология политической корректности просит, чтобы любое на публикее выражение и на публикее (а в ряде случаев и частное) поведение соответствовало некоторым нормам, в идеале, выражающим и отражающим равенство всего и вся.

Во многом эти требования исходят со стороны агрессивного феминизма, но не только. Есть расовая политическая правильность (political correctness или, сокращённо, PC – «пи-си»), экологическая, поведенческая, ценностная, какая угодно. Упрощая (но не очень), можно сказать, что она базируется на следующем современном мифе: белоснежные мужчины много веков правили миром, угнетая меньшинства, небелоснежные расы, женщин, животных, растения. Белый мужчина навязал всему остальному миру свои ценности, правила, нормы. Мы должны пересмотреть эти нормы и вернуть попранную справедливость.

Мысль, не лишённая наблюдательности, конечно, и всякий может привести массу примеров, её подтверждающих. Нерешённым, правда, остаётся вопросец, отчего же так вышло – по природе вещей или по зловредности и в результате заговора? Характерна ли мужчине злость от рождения или навязана ему культурой свинского самцового шовинизма? Сволочь ли самец павлина с его роскошным хвостом, в то время как его самка смотрится так непритязательно?

Кроме шуток: можно ведь утверждать, что самцы павлинов на протяжении вековой эволюции заклевали и истребили тех самок, у которых было чем повытрепываться в смысле оперения, оставив для размножения лишь чахлых и бледноватых дурнушек, дабы надмеваться над ними, держать их в подчинении и постоянно указывать им своим внешним видом, кто тут, собственно, начальник. То же и куры. Обоснуйте, что это не так. В оборотном же случае, когда самки красивее самцов, итог тоже может свидетельствовать о злостном эгоизме направленности мужского отбора: молодых и симпатичных они выбирали, а старенькых и уродливых отбраковывали (ср.: люди).

Куда ни кинь, везде клин (желающих везде прозревать фрейдистские аллюзии требуют порадоваться данной нам плохо завуалированной фаллоцентрической поговорке). Можно утверждать, что мужчина постоянно морально дурён – агрессивные феминисты (-ки) это постоянно и делают. Например: нашей современной культуре навязана идея так именуемой «красы», то есть представление о том, что люди неравны в отношении внешней соблазнительности. Это грех «смотризма» (lookism).

Феминистка Наоми Вульф (сама молодая и красивая) разоблачила негодяев: она открыла, что идея «красы» возникла с развитием буржуазного промышленного общества, где-то в XVIII веке. Женщинам внушили, что красота – это ценно, что красиво то-то и то-то, наварили кучу косметики и всяких притирок и через рекламу вкомпостировали всё это в мозги. Дамы попались на удочку, отвлеклись от борьбы за свои права и по уши ушли в пудру и помаду, а тем временем мужчины захватили рабочие места и успели на их отлично укрепиться. Когда одураченная женщина кончила выщипывать брови и спохватилась – глядь, всё уже занято. Просвистела, бедняжка, свои исторические шансы. (В частности, из этого следует, что настоящая феминистка не обязана ничего для себя ни брить, ни выщипывать, а настоящий феминист должен принимать её как она есть и «полюбить её чёрненькую»).

Примеры «смотризма» в российской литературе:

Для вас, души моей царицы,
Кросотки, для вас одих...

(Автор-мужчина прямо докладывает, что его текст не предназначается для уродок, старух, меньшинств, инвалидов; доступ к тексту – выборочный; это недемократично.)

Как завижу черноокую –
Все товары разложу!

(Это ещё ужаснее: это называется preferencial treatment, то есть предпочтение, предпочтительное сервис; отлично, если не сегрегация! Он не хочет обслуживать категории населения, не надлежащие его понятию о красе, хотя в его коробушке «есть и ситец и парча»; в результате нечерноокие потребители не сумеют выполнить своё право на покупку. Далее в тексте, к слову, открыто описывается обмен продуктов на сексапильные услуги: «только знает ночь глубочайшая, как поладили они». Нужны ли более яркие иллюстрации свинско-самцового шовинизма?)

Ты постой, постой, кросотка моя,
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!

(В данном случае, как говорится, всё каше наружу: автор-мужчина останавливает кросотку, понятно, с тем чтобы стремительно забежать вперёд и занять вакантное рабочее место. Её же уделом будет безработица или низкооплачиваемая профессия.)

К греху «смотризма» тесно примыкает и грех «возрастизма» (ageism). Это когда неправильно считается, что молодость лучше старости. Примеры «возрастизма»:

Старость – не радость.

(Просто лживое утверждение, окостенелый стереотип.)

На что нам юность дана?

Светла как солнце она...

Это ещё слабенькая степень оскорбления, ведь можно оспорить утверждение, что солнце лучше, скажем, луны и что тем самым тут выражено возрастное предпочтение. Тем более, что докторы докладывают: солнце вредно, излишнее пребывание в повышенной зоне ультрафиолетового излучения вызывает предрак кожи. А вот ужаснее:

Коммунизм – это молодость мира.
И его возводить юным.

Здесь прямо, внаглую содержится требование отстранить от рабочих мест лиц среднего и старшего возраста. За такие стишки можно и в суд. Называть старика стариком обидно. Старики в Америке на данный момент называются senior citizens (старшие граждане), mature persons (зрелые личности); старость – golden years (золотые годы).

И, наконец, совсем возмутительные стихи, наводнившие всю Россию:

Под насыпью, во рву некошенном.
Лежит и глядит, как жива,
В цветном платке, на косы брошенном.
Красивая и молодая.

Здесь и смотризм, и разнузданный возрастизм, и любование поверженностью лица дамского пола, и выдавание тайно желаемого за действительное: он представляет её мёртвой, так как мужчины ненавидят женщин и желают им погибели, что снова-таки символически выражается в сексапильном акте, который постоянно есть насилие, порабощение и, в конечном счёте, ликвидирование. Не пропустите главные слова: автор символически помещает её в ров, то есть в яму, могилу, а сверху ещё примысливает насыпь, т.е. слой земли. Убил, в землю зарыл, и надпись написал: вот что он сделал. Упоминаются косы, т.е. устаревший стереотип женской привлекательности. (М.б., намёк: «волос долог – а ум короток»?!) «Платок» – то же самое. «Цветной» – не расовый ли намёк? Предлагаю следующую, политически правильную редакцию строфы:

На насыпи, в траве подстриженной,
Жив и радостный на вид,
Стоит свободный, не униженный,
Достойный, зрелый индивид.

Sizeism («размеризм», что ли?) – предпочтение хорошей фигуры плохой, или, проще, худеньких толстым. Он же fatism («жиризм»), weightism («весизм»). Страшный грех. Попытайтесь не взять человека на работу за то, что он толстый – засудят. Есть комитеты, борющиеся за права толстяков. Ежели ранее толстяк назывался в лучшем случае oversized person, то есть предполагалось, что есть размер (size) нормальный, а есть и другие, сверх нормы, то теперь надо говорить full-figured, что есть маленькая сладостная месть худым: у жиртреста, получается, фигура полноценная, а у доходяги – нет. Недотягивает. Худые пока не протестовали.

Пример феминистского прочтения:

Талия в рюмку.

Вглядитесь в это выражение. Сопоставляются и оцениваются позитивно центральная зона дамского тела и стеклянная ёмкость для приёма алкоголя. Дама приравнивается к посуде и их функции отождествляются. Хвать – и опрокинул. Здесь, очевидно, выражено пренебрежительное отношение к женщине: она воспринимается лишь как объект удовольствия.

Неотлично оскорблять людскую наружность. Мы ведь не виноваты в том, что родились такими, а не другими. Надо избегать обидных слов и выражений. Скажем, уродился человек маленького роста – не называть же его коротышкой (short person). Мягче будет vertically challenged (трудно перевести, нечто вроде «вертикально озадаченный»). Лысый – hair disadvantaged, folliculariy challenged.

В целом первая задачка политической корректности – уравнять в статусе (за счёт подтягивания) отставших, обойдённых, вышедших за рамки так именуемой нормы. Считается, что низкая самооценка вредна для индивида, а стало быть, и для общества в целом. Оскорбление же ориентировано на снижение статуса оскорбляемого (дурак, дубина, мордоворот, морда неумытая, засранец, *** гороховый, жиртрест, промсосискакомбинат, осёл, свинья, козёл, скотина, сука, ***, очкарик, жертва аборта, чурбан, чучмек, чурка, черножопый, деревня, скобарь, дерьмократ и почти все, почти все другое). Поэтому нужно поднять самооценку и запретить любые оскорбления. С сиим можно было бы согласиться, но беда в том, что, раз начав, трудно остановиться и провести границу.

Вряд ли женщине приятно, если её назовут «коровой» или «мочалкой». Это понятно. Сложнее понять, когда американские феминистки оскорбляются, услышав слова «honey», «sugar», «sweetie», которые все соответствуют нашему «милочка» и обозначают мёд, сахар, сладкое. Но задумайтесь сами: схожими словами мужчина указывает женщине на вторичность, униженность её социального статуса, он как бы посылает ей сигнал о её неполноценности: она призвана «услаждать» мужчину и не более того. Столь же оскорбительно считается подать женщине пальто (что она, инвалид, что ли? Сама не управится? Чай, не безрукая), открыть перед ней дверь, уступить место в транспорте, поднести тяжёлую вещь. В газетах даются советы девушкам, как постоять за себя, когда услышишь такое непрошеное воззвание: надо повернуться к обидчику и строго указать: я для тебя не «honey», а таковой же индивид, как ты... ну и так далее.

Практически правильная модель поведения:

Сняла решительно пиджак наброшенный (молодец, женщина: символическая акция избавления от вековой патриархальной зависимости),

Казаться сильною хватило сил (поправочка: надо не казаться, а быть; как понятно, женщина может делать всё то, что умеет мужчина, и ещё сверх того),

Ему произнесла я: «Всего хорошего» (а вот это зря: на данный момент нас учат не сдерживаться, а прямо лепить, что думаешь, то есть выявить в для себя внутреннюю стерву, to discover your inner bitch).

А он прошения не попросил (все они свиньи, что хоть и общепонятно, но постоянно нелишне напомнить).

В русском обществе, конечно, тоже существует представление о политической корректности, хотя и слабенькое. В шестидесятые годы продавали «Печенье для тучных», кто помнит. Покупавший ощущал себя сильно уязвлённым, хотя, думаю, это был не недосмотр, а неловкая попытка избежать слова «толстый», воспринимавшегося конкретно как досадное. Сейчас подобные продукты уклончиво называются «диетическими», так как слово «диета» стало в основном связываться с положительным действием потери веса [невзирая на то, что диеты бывают всякие: бессолевые, для диабетиков и даже для прибавки веса). Кстати, выражение «лица, страдающие ожирением» тоже политически неточное: я не страдаю, я поперёк себя шире и тем горжусь. Не смейте меня виктимизировать! (Victim – «жертва».) Ежели бы в XIV веке, когда появилась фамилия Толстой, было понятие политической корректности, то этот номер у россиян не прошёл бы и семья, чей основатель изволил быть преизрядного весу, получила бы иное прозвание:

Лев Полновесный
«Анна Каренина»
роман в 8 частях

В русской печати уже возражали против употребления слова «больной» в применении к пациентам, или, лучше сказать, к гостям медицинских учреждений: слово это обижает здоровых, закрепляет за истинно нездоровыми ярлычек неизлечимости, неприятно напоминает о страданиях. Слово «прислуга» несёт колер сервильности («служить бы рад, прислуживаться тошно») и давно заменено «домашней работницей». Торговец у нас становится работником прилавка или продуктоведом. Все эти труженики полей, машинисты доильных аппаратов, операторы подъёмников (заместо крестьян, дояров и лифтёров) – попытка повысить статус малопрестижных профессий. Царя ведь никто не назовет «работником престола». А следовало бы, по справедливости.

Умение прозревать в языке следы угнетения со стороны эксплуататоров достигнуло в академических кругах Америки виртуозности. Можно попробовать на русском примере: отчего в официальном, бюрократическом языке ваша зарплата называется «оклад»? Оттого, разумеется, что она не «зарплата»: вы еще больше «зар», чем вам выплатили. Чтобы скрыть несоответствие затраченного вами труда мизерной выплате, употребляется слово «оклад»: сколько вам положе-но-накладено, столько и берите, не более. «Зар» соответствует вашей активности, «клад» несёт колер решения выше. А если вы работаете сдельно, то это уже будет «заработок».

Так, вглядевшись в слово, как в волшебный кристалл, и прозрев в нём сокрытые пружины управления миром, вы найдёте и опознаете своего агрессора и сможете захотеть предпринять какие-то политические меры, чтобы поменять соотношение сил в обществе. В значимой степени конкретно через слово, через заложенные в нём сигналы различные группы американского общества достигают тех или других политических урегулирований.

В одном американском университете разразился расовый скандал. Белый студент спал в своей комнате в общежитии. Ночкой под окно пришла группа развесёлых студенток (в дальнейшем оказавшихся чернокожими), буянила, визжала и хохотала. Рассвирепевший студент, которому не давали спать, – а ему с утра на занятия, – распахнул окно и закричал на одну из резвушек: «Что ты орёшь, как водяной бык?! (waterbuffialo)». Вместо ожидаемой реакции вроде «Ой, извините» или «Сам таковой» девицы усмотрели в высказывании (выкрикивании) студента расовое оскорбление и обратились к начальству.

Начальство восприняло инцидент всерьёз, – а попробуй не восприми, для тебя же достанется, запросто потеряешь работу и иной не найдёшь. Клеймо расиста смыть с себя невозможно. Слово за слово, разбуженному зубриле угрожало отчисление. Естественно, заступники Первой Поправки к Конституции (свобода речи) тоже не дремали: свободный американский гражданин спросонья может кричать что угодно. Но и заступники меньшинств (чернокожих) не сдавались. Как это всякая сонная дрянь будет безнаказанно сравнивать черты лица представительницы угнетённой в прошлом расы с безобразным животным!

Кажется, студент победил: его юристы сослались на то, что, во-первых, на улице было мрачно и цвет кожи был не виден, а во-вторых, звериное waterbuffalo водится только в Азии, а стало быть, сравнение шло не по наружности, а по звуку: глас дамы вызвал у студента надлежащие ассоциации, а Африка тут не при чём…
полностью|стопроцентно|на сто процентов|вполне}[/url]…

Елена Любимова

Отступление:
Создайте приятный сюрприз с помощью серивиса cadre photo gratuit. После такого удивится каждый.